Письма А. С. Пушкина болдинского периода

П. А. Осиповой

C'est dans la solitude de Boldino, Madame, que j'at recu voa deux lettres a la fois. II faut avoir ete absolument seul, comme je le suis main-tenant, pour savoir le prix d'une voix amie et de quelques lig-nes tra-сёез par quelqu'un que nous cherissons. Je suis bien aise que mon Pere ait, grace a vous, bien supporte la nouvelle de la mort de Василий Львович. Je craignais beaucoup, je vous l'avoue, sa sante et ses nerfs si affaiblis. II m'a ecrit plusieurs Iettre3 ou il parait que la crainte de la Cholera en remplace la douleur. Cette maudite Cholera! ne dirait-on pas que c'est une mauvaise platsanterie du Sort? J'ai beau faire, il m'est impossible d'arriver jusqu'a Moscou; je suis cerne par toute une echelle de quarantaines et cela de tout cote, le gfouvernement de Nijni etant juste le centre de la peste. Cependant je pars apres-demain et Dieu sait combien de [jours] mois je mettrai a faire 500 verstes que je parcours ordinairement en 48 heures. Vous me demandez, madame, ce que c'est que le mot toujours qui se trouve dans une phrase de ma lettre. Je ne m'en souviens pas, Madame. Mais en tout cas ce mot ne peut etre que I'expression et la devise de mes sentiments pour vous et toute votre famille. Je suis fache si ma phrase presentait un sens inamical - et je vous supplie de la corrig-er. Ce que vous me dites de la sympathie est bien vrai et bien delicat. Nous sympathisons avec les malheureux par une espece d'egoisme: nous voyons que, dans le fond, nous ne sommes pas les seuls. Sympathiser avecle bonheur suppose une ame bien noble et bien desinteressee. Mais le bonheur c'est un grand peut-etre, comme le disait Rabelais du paradis ou de I'eternite. Je suis l'Athee du bonheur; je n'y crois pas, et ce n'est qu'aupres de mes bons et anciens amis que je suis un peu sceptique.
Пушкин

В Болдинском уединении получил я сразу, сударыня, оба ваших письма. Надо было, подобно мне, дознать совершенное одиночество, чтобы вполне оценить дружеский голос и несколько строк, начертанных дорогим нам существом. Очень рад, что благодаря вам отец мой легко перенес известие о смерти Василия Львовича. Я очень, признаться, боялся за его здоровье и ослабевшие нервы. Он прислал мне несколько писем, из которых видно, что страх перед холерой заслонил в нем скорбь. Проклятая холера! Ну, как не сказать, что это злая шутка судьбы? Несмотря на все усилия, я не могу попасть в Москву; я окружен целою цепью карантинов, и притом со всех сторон, так как Нижегородская губерния-самый центр заразы. Тем не менее, после завтра я выезжаю, и бог знает, сколько [дней] месяцев мне потребуется, чтобы проехать эти 500 верст, на которые обыкновенно я трачу двое суток. Вы спрашиваете меня, сударыня, что значит слово "всегда", употребленное в одной из фраз моего письма. Я не припомню этой фразы, сударыня. Во всяком случае это слово может быть лишь выражением и девизом моих чувств к вам и кэ всему вашему семейству. Меня огорчает, если фраза эта может быть истолкована в каком-нибудь недружелюбном смысле - и я умоляю вас исправить ее. Сказанное вами о симпатии совершенно справедливо и очень тонко. Мы сочувствуем несчастным ия своеобразного эгоизма: мы видим, чтэ, в сущности, не мы одни несчастны. Сочувствовать счастью может тэлько весьма благородная и бескорыстная душа. Но счастье... это великое "быть может", как говорил Рабле о рае или о вечности. В вопросе счастья я атеист; я не верю в него, и лить в обществе старых друзей становлюсь немного скептиком. Немедленно по приезде в Петербург пришлю вам, сударыня, всё, что я напечатал. Отсюда же я не имею возможности ничего вам послать. От всего сердца приветствую вас, сударыня, и всё ваше семейство. Прощайте, до свидания. Верьте моей совершенной преданности.
Пушкин

...Сей час еду в Нижний, т.е. в Лукоянов, в село Болдино -
пиши мне туда, коли вздумаешь... lukojanow@mail.ru